Диссиденты: Дело Делоне

Поэт. Диссидент. Политзаключённый. Политический эмигрант. 
Потомок коменданта Бастилии, чья голова была насажена на пику после захвата парижской чернью этой «цитадели абсолютизма» 14 июля 1789 года. 

Родился в Москве в 1947 году , умер в Париже в 1983 году. 

Сидел в Москве и в Тюмени. Сначала семь месяцев в тюрьме, потом ещё два года и десять месяцев в тюрьме и в концлагере. В первый раз за то, что вышел на площадь Пушкинскую, во второй — на Красную. Первый раз чтобы выразить протест против арестов друзей, не хотевших жить по лжи, второй — не желая оказаться среди многомиллионной массы скотов, не знающих, где находится Чехословакия, но уверенных в том, что она принадлежит нам. То есть им. 

За полминуты абсолютной свободы заплатил почти тремя годами жизни.

Вернувшись, вёл себя столь же неправильно, как прежде. Уезжать не хотел, но пришлось. В свободном мире найти себе место не сумел. Пьянствовал. Дебоширил. Страдал. Болел. И всё по новой. 

Заснул и не проснулся. Ему было всего лишь 35 лет. Сегодня ему могло бы исполниться в два раза больше. Если бы он был не таким, каким он был. А он таким не был. Он был вот таким:

УЛЫБКА В СОБСТВЕННУЮ СТОРОНУ 

Москва, 1968.

Я в метро опускаю пятак

Двое в штатском идут по пятам. 
Я за водкой стою в гастроном

А они сторожат за углом. 

Ну так что же, пускай будет суд, 
Пусть года мои в лагере канут. 
Меньше трёх мне уже не дадут, 
Ну а больше семи не натянут. 

Ну так что же, пускай прокурор 
Настоит на своей полной мере. 
Би-Би-Си призовёт отменить приговор, 
Но народ ихней прессе не верит.

Но народ всё равно не поймёт, что к чему, 
Что за письма писал и баллады. 
Оттяну я свой срок и опять про тюрьму 
Вам стихи почитаю с досады. 

Ты в метро опускаешь пятак, 
Ну а двое идут по пятам. 
Ты за водкой стоишь в гастроном

А они сторожат за углом.

 

ПИСЬМО ЕВГЕНИЮ ЕВТУШЕНКО

Тюменский уголовный лагерь, 1969

Простите мне, Евгений Евтушенко, 
Небрежность рифм при обращеньи к Вам, 
Но где найти изящные оттенки, 
Мотаясь по сибирским лагерям. 

К тому же лейтенант один, оратор, 
Большой любитель Ваших добрых строк, 
Меня в штрафной сажает изолятор, 
Едва найдёт исписанный листок. 

Вы всё в делах, наверно, за границей 
Для «Литгазеты» пишете отчёт, Для той, в которой некто Солженицын 
Был в клевете на строй наш уличён. 

Да, всё дела… Наверно, подустали

От широты до новой широты… 
Прошли года, и Вы, как слышал, стали 
С наследниками Сталина на «ты». 

Не спится мне, не спится

Москва, 1975

Не спится мне, не спится, 
Когда не слишком пьян, 
Всё снится заграница, 
Проклятый Иордан. 

Снежок идёт последний, 
А там, поди, жара… 
Но если не уеду, 
Повяжут мусора. 

А там шумят «Фантомы» 
Над линией огня… 
А здесь одни парткомы, 
Психушки, лагеря… 

Владимиру Максимову 

Париж, 1978

Вся душа в пограничных ребристых столбах. 
Даже страха в ней нет. Я тоскую о страхе, 
Как тоскует отверженный Богом монах, 
Как отпетый разбойник тоскует о плахе. 

Вся душа перечёркнута, как черновик, 
Да такой черновик, что нельзя разобраться

То ли дом на песке, то ли храм на крови, 
То ли эхо шагов по тюремному плацу… 

Над печалью моей небоскрёбы 
Не склоняют стеклянные лбы. 
Я в нью-йоркские вышел трущобы 
Из Норильска и Воркуты. 

Ярким светом размеченный город, 
Словно зона с названьем «Запрет». 
Тот же гонор в душе, тот же голод 
За десятки растраченных лет. 

И по бликам фонарного света, 
По расплывчатым жёлтым следам 
Мы уходим. Но песня не спета

Эта песня останется нам. 

Мне мнилось будет всё не так 

Париж, 1982

Мне мнилось будет всё не так. 
Как Божья милость, наша встреча. 
Но жизнь как лагерный барак, 
Которым каждый изувечен. 

Мне мнилась встреча наша сном, 
Чудесным сном на жёстких нарах, 
Кленовым трепетным листком, 
Под ноги брошенным задаром. 

Но ветер кружит серый снег 
По тем полям, где мы бродили, 
По тем краям, где мы ночлег 
И место встречи находили. 

Моё пустое ремесло 
Слагать слога и строить строчки… 
Пусть скажут в жизни не везло, 
Все обещания бессрочны. 

Пускай грехи мне не простят

К тому предлогов слишком много, 
Но если я просил у Бога, 
То за других, не за себя… 

Вадим Делоне — русский поэт^[, писатель, педагог, диссидент, участник демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади в Москве.

Вадим Делоне родился в семье c давней научной историей: отец Николай Борисович Делоне — физик, доктор физико-математических наук, дед — известный математик, член-корреспондент АН СССР Борис Николаевич Делоне, прадед — российский математик Николай Борисович Делоне. Двоюродный брат — художник-реставратор, архитектор, правозащитник и гражданский активист Сергей Шаров-Делоне.

Вадим Делоне учился в московской математической спецшколе № 2, откуда ушёл, заканчивал экстерном вечернюю школу. Поступил на филологический факультет МГПИ имени Ленина. Работал внештатным корреспондентом «Литературной газеты»^[.

После письма в Идеологическую комиссию ЦК КПСС с требованием легализации литературного объединения СМОГ в 1966 году был исключён из института и из комсомола.

1 октября 1968 года за участие в демонстрации 25 августа 1968 года против ввода советских войск в Чехословакию осуждён по статьям 190-1 и 190-3 Уголовного Кодекса РСФСР по совокупности с учётом предыдущего неотбытого наказания на 2 года и 10 месяцев лагерей.

Срок отбывал в уголовном лагере в Тюменской области. Освобождён в конце июня 1971 года по отбытии срока.

3 января 1973 в Москве по делу «Хроники текущих событий» была арестована жена Делоне — Ирина Белогородская. Впоследствии она была помилована до суда. В ноябре 1975 года Делоне эмигрировал из СССР вместе с женой.

В дальнейшем жил в Париже, где и умер во сне от сердечной недостаточности 13 июня 1983 года. Так закончилось дело Делоне.

Источник