История несвободы передвижения
Возможности бесконтрольного пересечения границы на Руси были ликвидированы еще при Иване Грозном. «Ты затворил царство русское, сиречь свободное естество человеческое, словно в адовой твердыне, – упрекал Андрей Курбский Ивана IV. – Кто поедет из твоей земли в чужую, того ты называешь изменником, а если поймают его на границе, ты казнишь его разными смертями».
Невыездные дворяне были основным кадровым ресурсом преданных государству чиновников.
«Чтобы можно было спокойно удерживать их в рабстве и боязни, никто из них… не смеет самовольно выезжать из страны и сообщать им о свободных учреждениях других стран». Так объяснял русскую ситуацию немецкий путешественник XVII века. С XV века под изменой стали понимать, главным образом, побег или попытку побега за границу.
Причин ограничений было несколько: опасение, что чужая вера проникнет внутрь страны и возникнет ересь;что, узнав о вольной жизни за границей, вернувшийся будет недоволен крепостной зависимостью на родине, наконец,
весьма частое превращение путешественников в невозвращенцев: «одно лето побывает с ними на службе, и у нас на другое лето не останется и половины русских лучших людей».
Тайные побеги за границу были следствием запрета на легальный выезд. А чтобы пресечь побеги, возникла система заложничества. То была остающаяся семья, жизнь которой зависела от того, вернется ли посланный обратно. «А который бы человек князь или боярин, или кто-нибудь сам, или сына, или брата своего послал для какого-нибудь дела в иное государство без ведомости, не бив челом государю, и таком б человеку за токе дело поставлено было в измену, и вотчины и поместья и животы взяты б были на царя ж, а ежели б кто сам поехал, а после его осталися сродственники, и их бы пытали, не ведали ль они мысли сродственника своего ж, или б кто послал сына, или брата, или племянника, и его потому ж пытали бы, для чего он послал в иное государство, хотя государством завладети, или для какого иного воровского умышления по чьему наущению».
Заметим: государство непременно предполагает в личных стремлениях человека только плохие намерения. Для того чтобы выехать, надо унизиться, бить челом.
Выезд за сто лет, прошедших от Ивана Васильевича до Алексея Михайловича, стал труднее. Хорват Юрий Крижанич, писатель, подвизавшийся в Москве в середине семнадцатого века, сформулировал пять принципов власти в России, которыми регулировалась жизнь: 1) полное самовладство; 2) закрытие рубежей; 3) запрет жить в безделье; 4) государственная монополия внешней торговли; 5) запрет проповедовать ереси. Добавим к этому сверхзадачу, о которой Крижанич запамятовал, а именно: идею мирового господства, амбиции типа «Москва – Третий Рим».
Крижанич писал о закрытии границ: чужестранцам не разрешается свободно и просто приходить в нашу страну, и нашим людям не разрешают без важных причин скитаться за пределами.
Эти два обычая – две ноги и два столпа сего королевства, и их надо свято соблюдать. Самого Крижанича, когда он въехал в Россию, сослали в Сибирь и долгие годы не разрешали вернуться на родину.
При Петре Великом, прорубившем так называемое окно в Европу, для охраны границ была учреждена ландмилиция, то есть пограничная стража. Вдоль границ начали строиться оборонительные линии. Однако для учения, торговли и заимствования западных новшеств, особенно в военной области, поездки за рубеж при Петре расширились. Выпуск за границу встречал противодействие в русском обществе.
Зрелый Пушкин, читая материалы о Петре, отмечал: «За посылание молодых людей в чужие края старики роптали, что государь, отдаляя их от православия, научал их басурманскому еретичеству. Жены молодых людей, отправленных за море, надели траур…». Традиционное русское мышление вообще все иностранное и заграницу в целом, соотносит с дьявольщиной, с тем местом, где, с точки зрения русского человека, дьявол обитает.
Заграница – это то, что находится далеко: у черта на куличках, у черта на рогах, а сами иностранцы сродни дьяволам.
Об этом же свидетельствуют многочисленные источники, начиная с древней русской литературы до «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова, у которого демонический Воланд изображен иностранцем. Заграница есть нечто проклятое Богом, ад. Для Пушкина же и его единомышленников заграница – источник просвещения, культуры, вообще рай.
Проблема выезда за границу облегчилась при императоре Петре III с изданием Манифеста о вольности дворянской. Привилегированное сословие освобождалось от принуждения к службе. Неслужащий дворянин получил даже право ехать за границу и служить там. При Екатерине Великой с ростом культуры русского общества сближение с Европой еще более расширилось. Поездка за границу для учения, развлечений или по медицинской надобности становилась непременной частью существования состоятельных людей. В Европу ехали художники, музыканты, сочинители.
Одни приезжали и снова уезжали, другие оставались там навсегда. Сравнительно легко удавались и побеги. Брат писателя Василия Капниста Петр благополучно бежал от ухаживаний Екатерины II за границу, просто сев инкогнито на корабль, уходивший в Англию. Дворянин, если он хотел выехать за границу, сделать это, как правило, мог.
Писатели часто служили по дипломатической части и ездили за границу охотно.
Василий Тредиаковский был чиновником в Париже и Гамбурге. Антиох Кантемир – послом в Лондоне и Париже. Бывал в Европе Фонвизин. Карамзин выбрался, когда ему было 23 года, проехал пять стран. «Сколько лет путешествие было приятнейшею мечтою моего воображения», – писал он в дороге. Вернулся через полтора года, решив стать реформатором, но немного погодя реальность остудила его планы. Пожалуй, одним из первых русских писателей Карамзин сделал заключение: «Хорошо писать для россиян; еще лучше писать для всех людей». Он стал думать о том, не отправиться ли в Чили, Перу, на остров Бурбон, что в Индийском океане, на Филиппины, на остров Святой Елены: «Там согласился бы я дожить до глубокой старости, разогревая холодную кровь свою теплотою лучей солнечных; а здесь боюсь и подумать о сединах шестидесятилетия», – написал он Ивану Дмитриеву. Позиция Карамзина, вернувшегося из-за границы, такая: каждый может уехать, нельзя только, выехав, ругать свою страну. Но будучи за рубежом, писатель рассуждал иначе.
Когда соотечественники спросили его, что происходит на родине, Карамзин пожал плечами и ответил одним словом: «Воруют».
В 19 веке желание смотаться куда-либо нужно было обосновать. Чтобы поехать на воды, нужна была бумага от доктора. Семьям, где были мальчики воспрещался выезд зарубеж с 10 до 18 лет ребенка. Чтобы взросление дворянина проходило именно в России. Весь средний класс и выше ходил на службу, а не на работу. Родина цепко держала в объятиях и грузила патриотизмом. Почему-то об этом почти не пишут. Уже и подзабылись эти правила. Только при Николае II, незадолго до первой мировой, начались незначительные послабления.
Если дворянин имел неосторожность попасть в списки вольнодумцев, с идеей посмотреть Европу ему приходилось проститься.
Даже для благонадежных при разрешенном выезде, срок пребывания вне России был ограничен. Задержка приравнивалась к государственному преступлению.
Пушкин как неблагонадежный не смог получить иностранный «пачпорт», чтобы поехать на операцию в Европу. Несмотря на справку от доктора. Ему отетили, что в России хирурги не хуже.
Если человек умудрялся таки получить и дорого оплатить дозволение прокатиться по модным местам, то должен был уезжать не сразу, а сначала дать в разные газеты объявление о намерении на время уехать за пределы страны. И выждать время, чтобы все желающие могли привести свои возражения, и потребовать аннулировать паспорт.
В Европе Пушкин не был. Но побывал в Грузии и Турции (читайте «Путешествие в Эрзрум»). По дороге пил калмыцкий чай, встретил повозку с гробом Грибоедова и был в серных банях в Тифлисе. Однако, несмотря на то, что в турецкий город Эрзерум (Арзрум) Пушкин в самом деле летом 1829 года ездил, — именно в этот краткий период данный регион был отвоёван Российской империей у империи Турецкой (собственно, в связи с этой войной Пушкин туда и поехал), и лишь после отъезда Пушкина ситуация изменилась, и область пришлось вернуть туркам.
В конце 1829 года у Пушкина возникает желание отправиться в путешествие за границу. Об этом он написал в стихотворении «Поедем, я готов; куда бы вы, друзья…». Пушкин обращается с просьбой разрешить поездку за границу к Бенкендорфу. Однако, 17 января 1830 года получает отказ царя Николая I в поездке.
Автор сайта Big5.ru
