Пожар в «России» — рассказ очевидца

пожар в России - рассказ очевидца

ПОЖАР В «РОССИИ»

Когда я первый раз в жизни надумал жениться, еще существовал Советский Союз, а в этом Советском Союзе — его столица Москва, а там, неподалеку от Кремля — гостиница «Россия».

Это было огромное квадратное здание белого цвета, брежневской архитектуры — неказистой, но для советского быта вполне-таки представительной и даже почти шикарной.

В том непонятном случае, если вы никогда не бывали в Москве, вы можете себе представить эту гостиницу по бессмертному фильму «Мимино» — и эти гостиничные номера, и этот классический советский ресторан, и застекленное фойе по европейской моде позапрошлых десятилетий.

Кстати, когда я впервые рискнул жениться, была примерно такая же погода как в фильме — снег хлопьями, морозец, и снующие туда-сюда москвичи и гости столицы в дубленках и меховых шапках.

Речь же идет о гостинице потому, что я решил обсудить свою женитьбу с отцом, ради чего он прилетел в Москву, организовав себе командировку в министерство (это был обычный способ путешествий для чиновников средней руки, каковым и был тогда мой папа). А поселился он именно в «России».

<

План был таков: мы с моей будущей женой Зерой и с папой встречались на платформе метро «Площадь Революции», после чего должны были отправиться к нему в гостиницу обсуждать наше с Зерой будущее житьё-бытьё.

В назначенный вечерний час я приехал на «Площадь Революции», где сразу увидел папу, в дубленке и меховой шапке, с большим командировочным портфелем в руке. Папа прохаживался вдоль станции и осматривал бронзовых матросов и рабочих с начищенными маузерами в руках.

Надо заметить, что у Зеры была такая особенность — она иногда сильно опаздывала. Я по молодости сам опоздал минут на пятнадцать, а еще через полчаса ожидания мы с папой совместно смогли убедиться в том, что некоторые бронзовые фигуры рабочих и солдат повторяются на станции по три, а то и по четыре раза. В какой-то момент папа повернулся ко мне и веско сказал — «Ну, пошли. Хватит маяться». И мы отправились в гостиницу без Зеры.

Когда, скрипя веселым новогодним снегом, мы подходили к «России», отец спросил, есть ли у меня паспорт. Может быть вы не знаете, но тогда москвичи и гости столицы не носили с собой паспортов, поскольку было незачем. А всё дело в том, пояснил папа, что после страшного пожара семьдесят какого-то года, в котором сгорело несколько делегатов съезда КПСС, в «России» была введена пропускная система, и каждый жилец должен был «оформлять» своего гостя.

У меня была только зачетная книжка студента МГУ. Папа подал свой паспорт вместе с моей зачетной книжкой, а туда вложил трехрублёвую бумажку, и «вопрос был решен».

Мы поднялись в лифте на наш этаж и долго-долго шли по коридору, застеленному красной ковровой дорожкой. Поскольку папа был инженер-архитектор, он внимательно осматривал интерьер, и посетовал, что здесь неправильная, пожароопасная отделка, видимо кто-то сэкономил на материалах.

Должность у папы была всего лишь «уровня горисполкома», и он остановился в скромном двухместном номере.

Когда мы вошли, его сосед, ярко выраженной восточной внешности, полулежал на своей кровати в красивой полосатой пижаме и с явным удовольствием смотрел по телевизору передачу «Песня-1986».

Я только прошу мне поверить, но первое что сказал мой скептически настроенный папа, войдя в номер — «Вот эти телевизоры «Горизонт», они часто взрываются».

Сосед по номеру гостеприимно с нами поздоровался, а папа стал доставать из большого портфеля его содержимое — половину батона нарядной розовой колбасы, два больших свежих огурца, буханку хлеба и бутылку «Пшеничной». Папа, вопреки нерушимой советской традиции, не предложил соседу выпивать с нами на троих, — дав понять, что у нас будет свой разговор. Сосед не был разочарован, он продолжал смотреть передачу, но видимо из добрососедства спросил:

— Витя, а ты кем работаешь?
— В строительной сфере — буркнул папа, нарезая колбасу.
— Поедем к нам в Ташкент, я тебя в бригаду возьму!
— Квалификации не хватит, — отшутился папа.

Он не сказал узбекскому гостю столицы, что сам родился и вырос в Ташкенте, и что по работе занимается архитектурно-строительным контролем, проверяя работу строительно-монтажных управлений и трестов.

У нас действительно был «свой разговор».

Мы сели за стол напротив друг друга, в белых рубашках и галстуках (готовясь к встрече я у кого-то в общежитии позаимствовал галстук, потому что знал, что сам папа будет с иголочки — это всегда был его стиль).

И вот отец плеснул водки в гостиничные стаканы, но мы даже не успели выпить…

Вдруг погас свет. Мы погрузились в полную темноту. Выключился и телевизор, на полуслове какой-то бравурной песни. Папа наклонился к окну и отдернул тяжелую занавеску, чтобы стало хоть что-то видно. Окно номера выходило во внутренний двор гостиницы.

И тогда мы увидели, что откуда-то снизу поднимается дым вперемешку с языками пламени!

Пожар! (впоследствии мы, конечно же узнаем, что двумя этажами ниже взорвался телевизор «Горизонт», который кто-то, уходя, оставил включенным)

Дальнейшее происходило как в фильме, запущенном с большим ускорением.

Сначала мигнуло тусклое, видимо пожарное, освещение, и тут же опять погасло. В коридоре были слышны панические шаги, а потом зашуршала радиоточка, кто-то откашлялся и из динамика раздались слова, что-то вроде «Дорогие товарищи, сохраняйте спокойствие, не выходите из номеров и ждите прибытия пожарных». Это объявление стало повторяться по кругу, нагнетая тоскливое, безысходное настроение.

В темноте раздался уверенный голос папы: «Никого ждать не будем. Сейчас по коридорам вместе с дымом распространяется особый газ, без цвета и запаха, я знаю эти материалы. Человек отравляется незаметно, это основная причина смертности при таких пожарах» Он наощупь в темноте сунул мне два полотенца, и отправил в ванную, чтобы я их намочил, а сам стал в темноте крутить диск телефона («Первое, что нужно делать — вызывать пожарных, даже если ты думаешь, что кто-то уже взывал, — а потом всё остальное» — это я знал от папы с детства).

Пока я в темноте мочил полотенца, отец что-то быстро сказал по телефону, потом взял портфель, свою дубленку и мою куртку и я натолкнулся на него, выходя из ванной комнаты.

«Ложись!» — сказал он, сунув мне куртку — «Угарный газ и дым поднимаются кверху, а так ты не отравишься и что-то увидишь».

Он поручил мне выползти в коридор, и посмотреть, не видно ли где-то света. Свет был виден в левом конце коридора, то есть не там, откуда мы пришли в номер. «Все правильно, это запасной выход» — сказал папа, и мы на коленках в кромешной темноте двинулись на свет. Уже когда мы приближались к полоске света под запасной дверью, мы услышали, что в холле, в котором мы оказались, кто-то есть.

— Эй, кто там! — крикнул папа.
— Буфет! — откликнулся дрожащий, сдавленный женский голос.
— Идите на голос!
— Не могу! У меня материальные ценности!
— Идите сюда! Это приказ! — папа «включил» начальственный баритон, ведь когда-то он работал и прорабом тоже.

Через секунду к нам присоединилась очень даже симпатичная буфетчица, а мы вышли на площадку пожарной лестницы, где горел свет, и работал лифт, и позади остались тоскливые призывы никуда не выходить, темнота и запах гари…И вдруг папа тревожно спросил:

— Узбек! Где узбек?

А про соседа-то мы и забыли!!!

— Ползи назад, крикни ему. Только дыши через полотенце и не задерживайся.

И вот я полз назад, дыша через почти сухое полотенце, пытаясь в темноте определить, где же двери нашего номера, и глупо размышляя, как мне обратиться к соседу: «Эй, товарищ?! Гражданин сосед?! Узбек, в конце концов!?»
Я толкнул какую-то дверь, и уж не помню, что именно я кричал, но никто не отозвался. Всё последующее время я с ужасом думал, что наверное открыл не ту дверь. А если даже не ту, почему там было открыто, но никто отозвался?

С этими мыслями я вернулся назад, к свету, буфетчица конечно уже убежала, а папа вызвал служебный лифт и держал ногой дверь. Когда мы спустились вниз, оказалось, что лифт приходит аккурат в гардероб ресторана.

…И что же мы увидели? Из зала доносилась громкая утробная музыка, гардеробщики принимали и выдавали пальто, с сахарной улыбкой выдавая номерки и принимая чаевые. Казалось, что вот-вот сюда войдут Валико Мизандари и Рубен Хачикян с гигантской автомобильной покрышкой. Мы стояли в наших белых рубашках с галстуками, с верхней одеждой в руках и щурились под ослепительным, как нам казалось, светом. Без единой монтажной склейки «Мимино» превратился в «Титаник».

Оглядевшись, папа решительно двинулся в фойе, я семенил за ним. Папа подошел к администратору и негромко сказал — «Вы вообще знаете, что гостиница горит?».

Администратор наклонился к отцу: «Знаем. Пожарные уже подъезжают. Не создавайте паники, выйдите пока на улицу»
Когда мы вышли на улицу, вдоль крыльца как на параде уже разворачивались ярко-красные, начищенные пожарные машины. Их было не пять и не десять, их было ОЧЕНЬ МНОГО.

Из некоторых машин бежали пожарные с длинными шлангами, кто-то был с инструментами и какими-то лестницами, а потом мы увидели, что некоторые пожарные несут носилки. Когда они ворвались в вестибюль, многие были удивлены…

Как я уже сказал, все происходило очень быстро, — с того момента как у нас в номере погас свет, прошло может быть десять минут, и я уже в пять раз дольше пишу эти строчки, чем происходили описанные тут события.

* * *

В итоге, как говорят, выгорело всего два или три номера и кусок коридора, и я даже не знаю достоверно, были ли жертвы. Вроде бы кто-то в панике выбросился из окна и разбился, — не знаю.

Вскоре во всей гостинице опять включили освещение, отменили тревогу, я за это время под недовольным взглядом отца успел выкурить, может быть, одну или две сигареты, и мы почти не замерзли.

Мы опять поднялись наверх в обычном, парадном лифте, и долго шли по мягкой ковровой дорожке в номер.

И что вы думаете? Когда мы распахнули дверь, нас как родных, встречал круглолицый сосед в полосатой пижаме! Оказывается, когда мы ушли, он немного побегал по коридору (и я поэтому его не застал). Но он в темноте не нашел лифта, испугался и вернулся в номер, перегнулся через подоконник и всё время дышал воздухом, смешанным с дымом с нижнего этажа. Его и без того смуглое лицо было слегка подкопчено гарью, но светилось радостью и улыбкой.

Отец же бросил дубленку на кровать, сел за наш сервированный стол и поднял стакан, в котором так и оставалась налитой водка.

— Ну, так о чем мы говорили?…

==========================
Вчера нашей с Зерой дочери исполнилось 30 лет. Логично, что рассказ посвящается ей.

26 июля 2017 г.

см. другие рассказы на этой страничке: https://www.facebook.com/OlegPshenichnyStories/

 

Оцените статью
Big5.ru
Добавить комментарий

 

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.